Порог [С предисловием] - Урсула Ле Гуин

Любопытно вот что. Прирожденный мастер короткой новеллы, Урсула Ле Гуин сочиняла их все время как бы между делом. Только в середине 70-х годов, когда один за другим вышли два сборника «всего короткого», что было ею написано — «Двенадцать румбов ветра» (1975) и «Орсинийские рассказы» (1976), — читатели и критики с изумлением обнаружили «великого неизвестного рассказчика». Но к тому времени эту сторону творчества Ле Гуин можно было рассматривать только как оправу для истинных драгоценных камней — лучших ее крупных произведений.

Первые три романа — «Мир Роканнона» (1966), «Планета изгнания» (1966) и «Город иллюзий» (1967) — связаны общей историей будущего, это восхождение к основной книге, венчающей тетралогию, — роману «Левая рука Тьмы» (1969).

Подробный его анализ [10]* завел бы слишком далеко в сторону, поэтому позволю себе обозначить лишь несколько приметных «вешек» на творческом пути Урсулы Ле Гуин.

Сказать лишь, что это книга о контакте (в научной фантастике продолжения не требуется, ясно, что речь идет о контакте с иной разумной цивилизацией), значит, ничего не сказать. О контакте хоть однажды написал, вероятно, всякий, кто претендует на звание писателя-фантаста. А вот поднять действительно философскую проблему Контакта рискнули немногие. Слишком долго ранняя научная фантастика предавалась эйфории по поводу легкости достижения подобного контакта (мы «их» просто завоюем…. мы немедленно начнем с «ними» торговать… мы просто познакомим «их» с нашими танцами и прочими атрибутами культуры, после чего сразу наступит взаимопонимание и полное «благорастворение»…) — и неизбежно пришло со временем горькое отрезвление.

В польской фантастике впечатляющая картина того, что сулит встреча с Неизвестным, поджидающим нас среди звезд, принадлежит Станиславу Лему («Солярис»); в советской — братья Стругацкие целое поколение читателей заставили мучительно переживать драму человека, которому трудно быть богом (и пожалуй, раньше, чем позволяла обстановка, затронули тему тем — недопустимость вмешательства в чужую жизнь, чужую историю и культуру, пусть и с самыми благими намерениями). А в американской научно-фантастической литературе первой произнесла нравственное кредо Лиги Миров будущего «один человек — это весть, два — уже вторжение» Урсула Ле Гуин.

Произнесены эти слова в романе «Левая рука Тьмы».

Действие его происходит на застывшей в ожидании надвигающегося ледника, во всех смыслах замерзшей планете Гетен что на языке землян значит «зима». Мир этот во всех отношениях странный: причудливая эволюция привела к появлению цивилизации разумных двуполых существ-андрогинов. Гетенианец — не мужчина и не женщина, но может, в зависимости от сложных природных циклов, «принимать облик» то мужчины, то женщины. Биологический вид, не разделенный в себе самом, лишен и внутренних противоречий, а следовательно — раздвоенности, полярных оценок в суждениях, агрессивности и многого другого, свойственного землянам и другим цивилизациям Экумена. В том числе гетенианцы лишены Прогресса.

Миссия землянина — Посланника Экумена на Гетене — чрезвычайна: установить контакт с этой странной «андрогинной» цивилизацией, даже время отсчитывающей каждый раз заново с наступления нового года. Не «дипломатические отношения» — это первым делом придет в голову читателю, воспитанному на нашем пока единственном земном историческом опыте, — а именно контакт. Что. означает: для начала попытаться понять чуждый мир, его культуру. А затем принять его — философски, психологически, эмоционально — и в то же время ощутить себя его частью. И еще — найти на планете хоть одного настоящего друга… Только после этого Посланник от имени Экумена вправе предложить планете присоединиться к Лиге и, получив согласие, вызвать звездолет с официальной посольской миссией.

Слишком сложно? Да, и притом небезопасно. Если что-то случится с первым посланцем, на смену ему придет второй, третий, все поодиночке и без оружия; но никогда Экумен не пошлет на планету карательную экспедицию. В истории будущего по Ле Гуин Экумен не присоединяет далекие миры и не включает их в сферу влияния — с ними устанавливают взаимопонимание. Соединяясь невидимыми его нитями, пронизывающими космическую пустоту, объединенный разум Вселенной сам развивается, крепнет, исполняется мудрости.

Весьма точный символ, незримо витающий над страницами книг Урсулы Ле Гуин, — древний восточный знак «ин и янь». Две сопряженные в окружности «запятые», темная и светлая, противостоящие и в то же время дополняющие друг друга. Это и есть контакт, когда «свет — левая рука тьмы, а тьма — правая рука света»… Древняя мудрость философско-религиозного учения дао, приверженность которому писательница отнюдь не скрывает, наоборот, всячески подчеркивает, удивительным образом приобретает в ее книгах новое, «космическое» звучание.

«Дао» в переводе означает Путь, и героям Ле Гуин, как уже говорилось, предстоит пройти его сполна. Прямолинейная, без оглядки и внутренних тормозов экспансия чужда им; как герои волшебной сказки, они совершают символическое пространственное путешествие-кольцо (в отличие от «кольца жизни» — рождения, смерти и нового рождения), возвращаясь и изменив своим присутствием мир вокруг. Но и сами меняются под его воздействием.

Совершают его и Посланник Экумена на мерзлой, печально изготовившейся к гибели планете Гетен, и главный герой «Обездоленных» — «противоречивой утопии» (как гласит авторский подзаголовок).

«Обездоленные» — это и утопия-антиутопия, и политический трактат, и увлекательная научная фантастика, и, наконец, замечательный роман, соединенные в одной книге. Действие разворачивается на двух планетах-антагонистах — «главной», погрязшей в вещной роскоши и ничем не обузданной свободе предпринимательства, и на ее спутнике — суровой, безжизненной пустыне, куда за столетия до описываемых событий переселилась из «капиталистического» мира колония социальных утопистов-анархистов, провозгласивших коммуну всеобщего равенства и отсутствие частной собственности.

Из подобного замысла, схематичного в каждой детали, мог выйти памфлет, трактат, манифест — все что угодно.

А писательнице удалось, по точному и образному замечанию канадского критика Д. Сувина, «оплодотворить безжизненную утопию — вместе с ее родной сестрой-антиутопией — живыми образами, диалектической неоднозначностью, освежающим ветерком настоящего романа»!

Впрочем, так и должно быть в настоящей литературе, реалистической или фантастической — не важно. Писательница их и не разделяет, сформулировав в «Левой руке Тьмы» свое кредо: «Суть всякого воображения — правда».